Поклон Великой русской деревне

Недавно РГК опубликовал пронзительную статью о Русской Деревне нашего постоянного автора и друга талантливейшего российского поэта Игоря Дмитриевича Гревцева

 Тот, кто еще не успел прочесть эту статью, обязательно пройдите по ссылке: http://rosgeroika.ru/Akcent-dna/2019/iyul/den-derevni-v-sele-tureevka. А пока - лишь одна цитата из неё: «Плох тот солдат, который сетует на стреляющего в него врага. Хороший солдат сам берет в руки оружие и отбивает вражеские атаки. То же самое касается вопроса и об умирающей Русской Деревне. Ее спасение – это дело рук самих русских людей. И пусть нам пока не удастся остановить страшный процесс умирания 1000 малых населенных пунктов в год, но мы можем сохранить Дух Русской Деревни, тот Дух, что является тем невидимым корнем, от которого на протяжении веков питалась Россия благодатными соками божественной жизни, делающими ее непобедимой державой. И пусть в древо Русской Деревни нынче ударила молния алчного либерал-накопительства, но, если сохранится здоровым корень, рано или поздно он даст молодой побег, а когда придет время и явится истинный Хозяин Земли Русской, Помазанник Божий, этот побег превратится в мощный ствол с густой кроной. Все зависит от каждого из нас, чтобы в будущем так и случилось. Пока мало кто это понимает. Но все-таки люди, взявшие в руки духовное оружие, чтобы отстаивать Русскую Деревню, на Руси уже появились. И с каждым годом их становится все больше, и больше». 

Это в первую голову относится к Игорю Дмитриевичу и его стихам.

Берёзка на храме

Посредине забытого Богом села,
Доживавшего век у дороги окольной,
На разрушенном храме берёзка росла
И венчала собой колокольню.

Трудно было понять, чем держалась она
И откуда брала для корней своих соки?
Только всё-таки стала святая стена
Для неё пьедесталом высоким.

Год от года ветра пролетали над ней,
Шли густые снега и дожди моросили,
Но берёзка от них становилась сильней –
Ведь была она древом России.

Для неё этот полуразрушенный храм
Стал родной колыбелью, питательной почвой,
А не грунт, что бесплодно лежал по дворам,
От безбожия тронутый порчью.

Но будила берёзка глаза и сердца
Мужикам полупьяным, неделю небритым,
И несла им надежду, что не до конца
Богом русские сёла забыты.

Сельское пророчество

Дни идут за днями. Тишина вокруг
До того глубинна, что звенит в ушах.
Только перекличка сельских говорух
Льётся переливом, как вода в ушат.

Хорошо на зорьке выйти на крыльцо,
Распрямить до хруста заспанную плоть,
И студёный воздух плескануть в лицо,
Чтобы всю сонливость разом расколоть.

А потом, по мокрым травам пробежав,
Ухнуться с разбегу на озёрный свод,
И с непостижимой грацией ужа
Долго плыть под сводом животворных вод…

Русская деревня, русское село –
Это чудо Божье на Святой Земле:
Здесь и темной ночью на душе светло,
Здесь и от печали сердцу не сомлеть.

Ничего, что нынче в сёлах – нищета:
Нищета от Бога – это не порок.
Будут наши сёла – прочим не чета!
Я провижу это, хоть и не пророк.

Русская красота

За всё время, пожалуй, нигде
В этом мире, подверженном скверне,
Не встречал я красивей людей,
Чем живут в нашей русской деревне.

Красоту их измерить нельзя
Ни в рублях, ни в иных единицах,
Что печатью трёхзначной скользят
На рекламных да импортных лицах.

Лица эти – как складки гардин,
На которых воланов – по пуду:
Только трупы во что ни ряди,
Всё равно они трупами будут.

А у русских людей красота
Не рушима исходом летальным.
Но завеса ещё не снята
С этой русской мистической тайны.

Всё откроется позже, потом,
Когда мир, от безумия корчась,
Вдруг увидит в Народе Святом
Исполнение древних пророчеств.

И поймёт осквернённая плоть
Мировой человеческой туши:
Красота наша – это Господь,
Что вошёл в наши русские души.

Оттого и нетленна она,
Как сокрытый под глиною кремний.
Оттого она так и видна
Не в столицах, а в русской деревне.

Безотказный плотник

Рубил он избы, клал стропила,
Колодцы ладил по дворам.
Но вдруг болезнь его срубила.
И он поехал к докторам.

Врачи ему нагнали страху…
Да что ему диагноз – рак?
Надел он чистую рубаху
И ненадёванный пиджак.

Коль помирать настало время,
То всё должно быть «по уму», –
Пошёл прощаться он со всеми,
Кто с детства был знаком ему.

Он обошёл село по кругу
И всем прощальный дал поклон,
И даже школьную подругу –
Теперь уж бабку – встретил он.

Но пролетали дни за днями.
А смерть не трогала никак,
И он остыл к могильной яме,
И снял парадный свой пиджак.

И взял опять топор он в руки,
И снова стал «пахать», как вол,
И благодарные старухи
Молили Бога за него.

Неспешной поступью коровьей
Прошли с тех пор пятнадцать лет…
Да, видно, Бог даёт здоровье
Тому, кто нужен на земле.

Мужики

А кто-то скажет, что в России
Давно нет крепких мужиков:
Мол, честь отцов до дыр сносили
И Русь пропили до портков.

Над теми, кто, вот так считая,
Себя позорит, я смеюсь, –
Ведь до сих пор стоит Святая
Отцами строенная Русь.

Но только, медный лоб набычив,
Её в притонах не ищи –
Она живёт в сердцах обычных,
Непримечательных мужчин.

Их не увидишь в гей-салонах,
Ни в казино, ни в кабаках.
Они сокрыты, как солома
В надёжно скрученных тюках.

Они растят детей и внуков.
И верность женщине хранят.
Насущный хлеб их горше лука,
Но дух надёжней, чем броня.

Они потомки неизвестных,
Но Русь не предавших солдат.
Они наследники Небесных
Христом обещанных палат.

И пусть мы нищие, босые,
И в латках наши пиджаки,
Но коль жива ещё Россия,
То, значит, есть в ней мужики!

Победный клич

Петухи орут по селу –
Перекличку устроили с ночи.
Видно – вдруг! – захотелось им очень
Разбудить человеческий слух.

А, иначе, зачем же орать
До того безпардонно и глупо,
Что вороны, и те впали в ступор,
Будто вновь наступила жара?

Но ведь осень! – и хуже трухи
Дождь шуршит над порожним амбаром…
Нет, наверное, всё же недаром
Надрываются так петухи.

Все привыкли, что гибнет село,
Что к истокам нельзя возвратиться,
Потому и кричат эти птицы –
Но кричат не со злом, а назло.

Их победный, воинственный клич
Разбивает собой безнадёгу,
Как в духи опрокинутый дёготь,
Как на лужу упавший кирпич.

И тогда, сквозь осеннюю грусть,
Петушиному пенью внимая,
Вдруг я понял: бессмертна Святая –
В деревнях сохранённая – Русь!

Родина

Может, кто-то скажет мне, что Русь –
Это лишь пустая огородина.
Я в ответ спокойно улыбнусь,
Потому что это – моя Родина.

Я-то знаю, как далёк привал,
И как много троп, что ею пройдено.
Я б за все ей ноги целовал,
Потому что это – моя Родина.

За неё готов я умереть,
И не нужно мне за это ордена:
Только бы в глаза её смотреть,
Потому что это – моя Родина.

Пусть она унижена судьбой,
И своим народом в рабство продана,
Всё равно люблю её любой,
Потому что это – моя Родина.

Задаю себе один вопрос:
Сам-то для неё на что-то годен я?
Не могу писать о ней без слёз,
Потому что это – моя Родина.

Познание себя

Гляжу в глаза российских мужиков,
Как в зеркало глядеться я привык,
И всё пытаюсь выяснить: каков
Он – русский наш загадочный мужик?

Порою необуздан, как вулкан,
А временами тих, как бубенцы;
Порой подобен бешеным волкам,
А иногда беспомощней овцы;

Способен совершить смертельный грех
И тут же его кровью искупить;
Пугливо в мир смотреть из-под застрех,
А с полночи разбойничать в степи.

Его считают пьянью и вором
Все те, кто не вернул ему долги,
И пьют за счёт его коньяк да ром
В заморских ресторанах дорогих.

В него весь мир плюёт, как в слабака,
А, между тем, с ним драться не хотят
Не потому, что он намнёт бока,
А – просто растерзает, как кутят.

Твердят вокруг, что глуп он и ленив,
А между тем шестая часть Земли
Познала радость им взращённых нив
От Балтики по Беренгов пролив.

Я думаю с утра и допоздна:
Где правда, а где злобное клише?
Мне очень важно правду распознать,
Чтоб разобраться в собственной душе.

Да, грязи много в русских мужиках,
А, значит, это всё есть и во мне,
Но чужд мне суд на чуждых языках
Во время «собирания камней».

Пора отсеять зёрна от трухи,
И, в собственном обличии представ,
Познать свои – реальные! – грехи,
Чтоб, каясь, не обманывать Христа.

Символ

У туч осенних на примете,
Дрожа в предчувствии мороза,
На грани вечности и смерти
Стояла голая берёза.

Рука жестокой непогоды
Её до сути обнажила:
Открыла чёрные разводы
Под сетью скрученных прожилок.

Она (красивая недавно,
А нынче как рахит на пляже)
Во всём проигрывала явно
Не только елям – соснам даже.

Но и в цепях вороньих чёток,
Ведя с осенней стужей войны,
Она была особой в чём-то
Перед лицом деревьев хвойных.

Они останутся такими ж,
Какими были прошлым летом,
Но, сохраняя прежний имидж,
Они состарятся при этом.

Она же вновь порой весенней
Воскреснет, став ещё красивей,
И в этом вечном Воскресенье
Пребудет символом России.

Живое тело

Склонилась над спящей деревней луна –
Глядится в снега молодые,
Воздавшие бедной деревне сполна
За все её избы худые.

Да, город деревню почти доломал,
Пустил на дрова и распилы, –
Но так не ложатся снега на дома,
С нерусским названием «виллы».

На избах лежат они кровлей родной,
Всех сущих под кровлею зная…
У бедной деревни осталось одно –
Её красота неземная.

Но это «одно» невозможно купить,
Ни силой отнять, ни обманом;
Не выиграть в покер и не накопить,
И не разложить по карманам.

А ведь красота – это та благодать,
Что тихо от Бога исходит,
И то, что уже не найти в городах,
Хоть все их объездишь на «хонде».

А там, где дома благодать не кропит,
Неслышимо смерть уже воет…
Так спи же, деревня, и силы копи,
Ведь ты – ещё тело живое.

Исполнение мечты

Я долго брёл сквозь боль житейских терний,
И мне казалось: Русь наполнить некем.
Но люди, что открылись мне в деревне,
Исполнили мечту о человеке.

Я их увидел и вздохнул свободней,
Мол, всё же есть ещё в России люди,
Способные по милости Господней
Тепло хранить под чёрным снегом буден.

Их души – как столешница резная,
Что скрыта под скатёркою суконной:
О Боге ничего почти не зная,
Живут они по Божьему закону.

Но это «ничего почти» такое,
Что многим богословам и не снится –
Они давно исполнены покоя,
И кормятся из Божией десницы.

О них уже давно забыли власти,
Но ими не забыта правда, то есть,
Что, если хлеба кто-то и не даст им,
То хлеб не покупается за совесть.

Они болтать о чувствах не умеют,
Им легче чувства выразить делами,
И потому уста мои немеют,
Когда я вижу их духовный пламень.

Я сам воцерковлённый, но, в итоге,
Душой вглядевшись в их глаза и лица,
Открыл, что больше ведают о Боге
Они – в деревне, а не я – в столице.

Деревенский философ

Мы сидели с ним на лавочке
И курили «Беломор».
Он, помахивая тапочком,
Вёл неспешный разговор.

Обстоятельно и плотненько
Он выстраивал слова.
Был он столяром и плотником,
А ещё рубил дрова:

Не за деньги, не за водочку –
Просто, бабкам помогал.
Ну, порой, пропустит стопочку,
Вот и весь его «магар».

Так о чём же вёл беседу он?
Обо всём и ни о чём:
То на власти наши сетовал,
Нервно дёргая плечом;

То давал отпор политикам –
Резал прямо без ножа;
То талантом аналитика
Он внезапно поражал;

То философов цитировал,
Сыпал будто в закрома,
И проблемы всего мира он,
Мне казалось, понимал.

Но, скурив три «беломорины»,
Подводя всему итог,
Он сказал: «Беда – не горе нам,
Если с нами будет Бог».

Я спросил его: «А будет ли?
Ведь грехов у нас не счесть».
И ответил он без удали:
«Нет, не будет – уже есть».

Комментарии: