Великий парад Великой Победы

24 июня 1945 года по Красной площади в железном строю прошли победители и бросили на брусчатку 200 штандартов «непобедимых» гитлеровских войск

Оттяжка по времени обуславливалась тем, что нужно было подготовить для фронтовиков парадное обмундирование, которого у тех, конечно же, не имелось, и научить их строевому шагу (в боях таковым не пользовались). Как вспоминал впоследствии один из главных организаторов этого крупнейшего в истории войскового парада начальник главного оперативного управления Генерального штаба генерал-полковник Сергей Штеменко, в тот день Верховный, ставя задачу подготовить парад, добавил: «И вот что еще — на парад надо вынести гитлеровские знамена и с позором повергнуть их к ногам победителей».

10 июня парадные расчеты собрались в Москве и приступили к тренировкам. Сводные полки привезли с собой очень много знамен разгромленных гитлеровских частей и соединений, в том числе даже личный штандарт Гитлера. Выносить их все на Красную площадь не имело смысла. Отобрали только двести штук.

О том, как проходил Парад Победы, мне довелось побеседовать с гвардии полковником в отставке Евгением Борисовичем Рыбниковым, который 24 июня 1945 года прошёл по Красной площади в «коробке» Артиллерийской академии имени Дзержинского. Вот что он рассказал: «Тот исторический день был очень дождливым. Во время Парада шёл временами ливень, будто природа смывала с фронтовиков четырёхлетнюю пыль военных дорог. Зато ближе к вечеру солнце залило улицы столицы радостным светом, и праздник получился многокрасочным и ярким. Во время самого Парада Победы мы ливня почти не чувствовали, настолько велик был душевный подъём. Из-за волнения всё происходящее запомнилось, как в тумане. Как бывший кавалерист, я обратил внимание на то, что конь принимающего парад Жукова был терской породы светло-серой масти. Позже узнал, что звали его Кумир. Конь Рокоссовского был чистокровным верховым караковой масти. Позже ходили слухи, что Сталин сам хотел принимать парад, но из-за того, что разучился сидеть в седле, поручил это почётное дело Жукову. На самом деле, есть конкретное свидетельство генерал-полковника Штеменко, непосредственно руководившего подготовкой парада, о том, что Сталин изначально поручил принимать парад Жукову. В первоначальном варианте мемуаров Георгия Константиновича Жукова «Воспоминания и размышления» это не подвергалось сомнению, а в более поздних изданиях, якобы со слов сына Сталина — Василия, утверждается, что перед самым парадом Верховный Главнокомандующий пытался научиться управляться с лошадью, но она его понесла, и Сталин упал. Думаю, это из области предположений и легенд.

Проблема была в другом — в подготовке к параду фронтовиков. С теми, кто составил «коробки» академий, проблем не было. Нас начали готовить еще с 1944 года. Сначала на академическом плацу, потом — на Ходынском поле. А вот с фронта приезжали люди, многие из которых на войну попали от станков, с полей, со школьных парт. Бить врага научились, а со строевыми приёмами было худо — в бою не до них. Фронтовиков две недели муштровали на Ходынке. Все отнеслись с ответственностью, поэтому прошли очень хорошо. Многое тут значил и душевный подъём. К тому же, я думаю, для тех, кто освоил боевые приёмы в такой жестокой войне, овладеть парадными премудростями не составило труда. Прошли изумительно! Но больше всего мне заполнился эпизод с низложением знамен противника. Было так. Гигантский сводный оркестр из 1400 музыкантов под управлением генерал-майора Чернецкого сопровождал движение войск бравурными маршами. Они исполнялись без пауз. Но вдруг оркестр оборвал все звуки. Тишина длилась с минуту и казалась неестественной. Наконец, её прерывала резкая дробь барабанов. На Красную площадь медленно вышла колонна с двумя сотнями вражеских знамен, полотнища которых почти волочились по мокрой брусчатке. Поравнявшись с Мавзолеем, бойцы сделали поворот направо и с силой побросали эту гадкую ношу на камни Красной площади. Низложение немецких знамен намеренно проводилось в перчатках, чтобы подчеркнуть отвращение к разбитому врагу. Кстати, после парада эти перчатки были торжественно сожжены.

А ещё запомнилось, что с парада я домой пробирался, как через линию фронта, используя весь фронтовой опыт, чтобы не попасть в руки москвичам и гостям столицы. В тот день человеку в военной форме приходилось туго — его хватали, поднимали на руки, качали, заливали вином, задаривали подарками, зацеловывали. Такова была благодарность людей армии за то, что она сумела защитить их от врага и лютой погибели».

В конце интервью ветеран неожиданно попросил: «Опубликуйте мои стихи. Мне девяносто лет, но глядя на то, что происходит в стране, снова хочется в воинский строй. Сегодня Родина опять нуждается в защите, но только теперь от внутреннего врага, который окопался на телевидении, в некоторых чиновничьих кабинетах, в так называемых бизнес-офисах. Как противостоять нынешним хулителям России, конечно, должны решать люди помоложе меня. Но я нашёл и свой маленький окоп по силам и возрасту — пишу стихи, пытаюсь, как призывал поэт, к штыку приравнять перо. Вот несколько строк:

Тем, кто жирует в Куршавелях и Канарах,

Плюёт в историю, бесясь на наших ранах,

Кто грабит Родину открыто и украдкой,

А Знамя Красное считает ветхой тряпкой,

Скажу: клоп счастлив тем, что скверно пахнет,

Но правда выстоит, а клевета зачахнет».

Комментарии: