Крылатый солдат империи

24 февраля 1899 года родился Михаил Михайлович ГРОМОВ, один из первых Героев Советского Союза

Громов - один из тех, кто в 1930-х "ставил на крыло" отечественную авиацию, кто на деле воплощал слова "Все выше, и выше, и выше...".
10-12 сентября 1934 года на самолёте АНТ-25 (второй пилот — А. И. Филин, штурман — И. Т. Спирин) Михаил Громов совершил рекордный по дальности и продолжительности перелёт по замкнутому маршруту — 12 411 км за 75 часов.
За мужество и героизм, проявленные при выполнении этого перелёта, лётчику-испытателю Громову Михаилу Михайловичу 28 сентября 1934 года присвоено звание Героя Советского Союза (медаль №8), а Филин А. И. и Спирин И. Т. награждены орденами Ленина.
В 1937 году на АНТ-25-1 (второй пилот — А. Б. Юмашев, штурман — С. А. Данилин) совершил беспосадочный перелёт Москва — Северный полюс — Сан-Хасинто (США), установив 2 мировых авиационных рекорда дальности полёта. За этот перелёт Громов М. М. был награждён орденом Ленина, а Юмашеву А. Б и Данилину С. А. присвоены звания Героев Советского Союза. Международная авиационная федерация (ФАИ) наградила пилотов и штурмана медалью Анри де Лаво за лучшее достижение 1937 года.
О Великом Летчике Михаиле Громове в советское время писали немало. Но, считается, никто это не сделал лучше, чем Феликс Чуев, писатель и публицист. В этом, кстати, нет ничего удивительного: Чуев сам родился в семье летчика. Ниже - отрывки из его книги "Солдаты империи". О встречах с генерал-полковником авиации Михаилом Михайловичем Громовым.
"Он воцарился на сцене за столом, высокий, сухощавый, стройный - восьмидесятилетний Громов. Черный строгий костюм, белая рубашка, темно-красный галстук, платок в нагрудном кармашке, над ним - Звезда Героя и маленький знак ордена Почетного легиона Франции. Каждая деталь подчеркнуто выделялась. Даже Золотая Звезда казалась нестандартной, ярче, чем у других Героев. Он говорил сидя. Кажется, ни разу не улыбнулся. Поначалу - все-таки ощущение старости. А потом оказалось, что это волнение, с которым он быстро справился, когда стал говорить о перелетах на туполевском АНТ-25:
- На этом самолете был установлен рекорд дальности 10 800 километров за 62 часа - моим экипажем. Все остальное - выдумки журналистов. Ничего особенного рекорд не представлял. Два раза попадали в обледенение, портилась аэродинамика.
Он говорил четко, размеренно, таким, я бы сказал, интеллигентно-аристократическим, княжеским голосом, как говорят сейчас лишь первые эмигранты:
- Единственный раз было трудно, когда подходили к Мексике. Горючего хватило бы и до Панамы, и мы запросили разрешения сесть в Южной Америке, но Сталин ответил: "Садитесь в США. Дикари нам не нужны". Мы и сели в США на границе с Мексикой и доказали, что летаем не хуже других.
Чкалов пролетел намного меньше нас (я ждал, когда же он заговорит о Чкалове. - Ф. Ч.), а бензина у него оставалось только на несколько минут. У нас же и горючего было достаточно, и, когда американцы открыли капот, на моторе не было ни капли масла! Можно начинать сначала.
Были полеты куда тяжелее, чем этот рекорд дальности. Пройдя сложную жизнь, могу сказать, что я попадал в такие моменты испытаний, когда требовалась борьба. Требовалось творчество.
В годы моего детства автомобиль был еще на деревянных колесах. Что сделало творчество! Человек - непревзойденное произведение Вселенной.
...А я, слушая Громова, подумал и о том, что самолет - величайшее достижение человека. Громову было уже четыре года, когда поднялись в небо братья Райт. Сам он летал целую эпоху. Но об этом говорил мало. Больше - о психологии:
-Надо работать над своей психической деятельностью, научиться постоянно следить за ней и своим поведением, то есть как бы глядеть на себя. Через месяц ваша деятельность будет автоматизироваться.
Если я сижу непрямо, я себя одерну. Идти вперед, во всем - вперед! Как? Очень просто: следить за собой рационально, в кратчайшее время и наилучшим образом. И каждый почувствует, что он идет вперед, идет к прекрасному.
Громов говорил о Сеченове - это его кумир. И все-таки коснулся авиации, сказав:
- В течение полувека летчика, равного мне, в мире не было. Меня называли "Летчик номер один".
Может, кому-то такое высказывание показалось не слишком скромным, но сидевший рядом со мной человек сказал соседу: "А ведь это на самом деле так!".
- Там, где я летчик, - продолжал Громов, - я педант. Но я и романтик. Я увлекаюсь логикой, психологией, литературой, живописью. К сожалению, наш русский язык пошел сейчас книзу, а не кверху. "Имело место" - это по-русски? Зачем такую неметчину вносить в родной язык? Жизнь наша очень коротка, и надо интересоваться тем, что нас двигает вперед. Нарисовал Пикассо кошку. Кошка ли это?
Громов говорил, и хотелось его слушать и слушать. Может, обаяние имени?
Что чувствовал я тогда в полупустом малом зале Дома культуры МАИ? Имя этому чувству - причастность. Я видел великого человека, гордился, что застал его живым, слушал, как он говорит. Я уважал всех, кто пришел сюда, сюда, а не в соседнее большое вместилище за стеной, где дребезжал американский фильм. Боже, как я презирал толпу, что прошла мимо самого Громова! Они никогда не увидят его, да и зачем им это?
Почему привлекает только то, что современно или имеет видимость современности? Почему такое узкое, немасштабное мышление? Может, я постарел или отстал от жизни? Нет, и в двадцать лет у меня были такие же взгляды, меня никогда не волновало сиюминутное. Уже тогда я был благодарен своим родителям за то, что мы жили идеями, жили крылато, не приспосабливаясь, ненавидя формулу "устроиться в жизни", благодарен за ту открытку с обрезанными краями, приколотую к сырой стене послевоенной хибары. Я видел Громова. Ну и что? Да ничего. Я решил написать об этом человеке прежде всего для себя. Ну и, конечно, для почитателей славы Отечества. К тому же этой встречей Громов для меня не закончился.
Через три года, 6 февраля 1982 года, я неожиданно попал к нему в гости. Открываю одну из многочисленных тетрадей своих дневников...
О Громове на Калининском фронте я вспоминаю эпизод, рассказанный самим Михаилом Михайловичем.
Командующим фронтом был Иван Степанович Конев. Провинился один летчик, и Конев приказал Громову:
- В расход его!
А через некоторое время командующему снова попал на глаза этот летчик, живой и невредимый, более того - летает на боевые задания!
- Ка-а-ак? - высказал Конев свое возмущение Громову.
- А я думал, в расход - это в столовую, - ответил невозмутимый Громов,- я его туда и определил временно.
- У меня не было ни одно невыполненного задания,- говорил Громов.- У меня не было ни одного полета, который был бы задан и я бы его не выполнил от начала до конца. Я не умел еще летать по приборам, в тумане, или где, но от начала до конца все выполню - вот! И никто не скажет, что это не так. А в этом соль. Коккинаки полетел в Америку и сел в болото, Гризодубова полетела на Дальний Восток, ей все говорили: "Полевей, полевей", - она - трах! - выкинула девку в болото, Раскову, раньше времени. Там, где ты сядешь, там ты сначала и выброси, чтоб ей близко было найти самолет, она ее выбросила и села потом черт знает где. Та, бедняжка, сколько плелась! Вы представляете, девчонке плестись в тайге! Там же дикие звери, и чего там нету... Вот голова где должна работать! Все надо обдумать и снова думать, думать и думать- меня ничто никогда не могло застать врасплох. Ночью проснешься - тут-то творчество и начинается. А главное, надо уметь смотреть вперед. Предвидеть. Это чрезвычайно важно для летчика знать наперед, что будет. Воображение, фантазия ли - это должно быть развито.
Этот летел (Чкалов. - Ф. Ч), летел, кислорода на большой высоте не хватает...
Коккинаки... Воображаю, когда самолет садится в грязь. Все вдрызг, самолет разбит, сам грязный... Вся соль - прилететь и поставить машину: вы просили - будьте любезны!
...В 1938 году рейхсканцлер Германии Гитлер организовал показ авиационной техники, и в Берлин пригласили лучших летчиков мира.
- Сталин послал меня,- говорит Громов,- и я им там показал, как надо летать!
...У немцев был самолет, на котором никто не мог выполнить пилотаж. Громов минут пять посидел в кабине, освоился, взлетел и в воздухе выжал все из этого самолета. Когда сел, подбежал главный конструктор:
- За любые деньги, господин Громов, поработайте на моей фирме хоть один год!
Конечно, доверие Сталина много значило. Михаил Михайлович не рассказывает, что он написал письмо Сталину в защиту С. П. Королева, который был осужден, и оно сыграло важную роль в освобождении Сергея Павловича. Для этого тоже надо было быть Громовым.
- Сталин знал, что у меня ни пенька, ни задоринки, знал, что у меня все будет сделано по-честному.
И то, что я и педант, и романтик, тоже знал. Знал, что за меня можно быть спокойным. Доверял он мне безовсяких и в начале войны послал выбирать самолеты в Америку - северным морским путем. Через три дня мы были уже там. В Америку, с целой группой, в декабре 1941 года- полное доверие! Он понимал. "Вас в Америке знают", - говорил. Он верил в мои благородство и честность и знал, как я отношусь к работе"...

"Солдатский храм" (https://vk.com/ruvoin)

Комментарии: