В протоколе собраний конференции Российской Академии наук записано: «Почтеннейший советник Ломоносов показал изобретенную им машинку, которую называет воздухобежной (аэродромической) и которой устройство должно быть таково, что силой крыльев, движимых пружиной, подобной тем, какие обыкновенно бывают в часах, двигающихся горизонтально в противоположных направлениях, машина давит на воздух и поднимается по направлению к верхнему региону воздуха для того, чтобы, достигнув верхнего воздуха, можно было производить исследования метеорологическими приборами, прикрепленными к этой воздухобежной (аэродромической) машине. Машина была подвешена на веревке, натянутой между двумя блоками, и удерживалась в равновесии грузиками, подвешенными с противоположной стороны. При заведенной пружине быстро поднималась вверх. Это обещало желаемый эффект. По словам изобретателя, этот эффект увеличится, если увеличится мощность пружины, если больше будет дистанция между двумя парами крыльев и коробка, в которой помещается пружина, для наименьшего веса будет выполнена из дерева, о чем, как полагается, он обещал сам позаботиться».

При возвращении с Северного полюса потерпел катастрофу дирижабль «Италия». Оставшиеся в живых члены экспедиции генерала Умберто Нобиле и он сам оказались среди ледяной пустыни. Из всех судов, посланных на выручку, лишь «Красин» смог добраться до ледового лагеря экспедиции и спасти людей.

На обратном пути он оказал помощь германскому пассажирскому судну «Монте Сервантес» с полутора тысячами пассажиров на борту, которое получило пробоины, налетев на льдину. За этот героический поход ледокол был награждён орденом «Трудового Красного Знамени».

Его осуществил экипаж в составе летчиков М. ГРОМОВА, А. ЮМАШЕВА и штурмана С. ДАНИЛИНА. «АНТ-25» приземлился через 62 часа 17 минут в Сан-Джасинто на границе с Мексикой, установив новый мировой рекорд дальности полета по прямой линии. Экипаж мог продолжать полет и дальше, но не было соглашения на пересечение американо-мексиканской границы.

В его центре была Орловская стратегическая наступательная операция под кодовым названием «Кутузов». Она проходила с 12 июля по 18 августа 1943 года. Войска Западного и Брянского фронтов в первые два дня наступления прорвали тактическую зону обороны противника на Орловско-Курской дуге. Наступление развернулось в широкой полосе, что позволило Центральному фронту нанести удар в направлении Кром. 29 июля был освобожден Болхов, а к утру 5 августа — Орёл. К 18 августа советские войска подошли к оборонительному рубежу противника «Хаген» восточнее Брянска. 15 фашистких дивизий были полностью разгромлены. Советские войска продвинулись на 150-170 километров. С крупным поражением группы армий «Центр» под Орлом рухнули планы немецкого командования по использованию орловского плацдарма для удара в восточном направлении. Контрнаступление начало перерастать в общее наступление Красной Армии на запад.

Это надувное тормозное устройство парашютного типа многоразового использования для спускаемых космических устройств. Его предшественники, надувные конструкции для входа в атмосферу и обеспечения мягкой посадки, разрабатывались в СССР и за рубежом еще с начала так называемой Лунной гонки. «Демонстратор» намного совершеннее их и первоначально был создан для доставки на Красную планету малых автоматических исследовательских станций, в частности, отечественной «Марс-96».

Он представляет собой надувную двухкаскадную оболочку, снабженную средствами тепловой защиты и гашения удара при посадке. Его использование не требует обычного парашюта и тяжелого теплозащитного щита для доставки человека из космоса на Землю. «Демонстратор» изготовлен из термостойкого материала и наполняется газообразным азотом.

«Демонстратор-2» - единственный в мире космический многоразовый спускаемый аппарат, который можно запускать на орбиту с борта подводной лодки, используя в качестве ракеты-носителя конверсионную модель межконтинентальной баллистической ракеты типа РСМ-50 (SS-N-18 по классификации НАТО), получившей название «Волна». Она используется для экспериментальных пусков, а также для вывода сверхмалых спутников на низкую околоземную орбиту и обоснованно признается достаточно дешевой ракетой-носителем для вывода аппарата на орбиту. Пуск с борта атомной подводной лодки в подводном состоянии позволяет в еще большей степени удешевить запуск (подводная лодка выступает в качестве «морского космодрома»).

Произошло это во время Крымской войны. В июне — июле 1854 года превосходящие силы флота Англии, Франции, Турции и Сардинии — 34 линейных корабля и 55 фрегатов (в том числе большинство паровых) блокировали русский флот (14 линейных парусных кораблей, 6 фрегатов и 6 пароходо-фрегатов) в бухте Севастополя.

Гибель адмирала Нахимова

В конце августа 1854 года десантный флот с наземными войсками двинулся к крымским берегам. Численность десантных войск составляла 62 тысячи человек со 134 полевыми и 73 осадными орудиями. Оборона Севастополя была поручена на первое время адмиралам Нахимову и Корнилову, в распоряжении которых оставалось 18 тысяч человек — преимущественно флотских экипажей. Пока эти великие адмиралы были живы, европейские агрессоры, имея 4-кратное превосходство в силах, были не в состоянии что-либо поделать с защитниками Севастополя. К сожалению, Владимир Алексеевич Корнилов погиб 17 октября 1854 года. 12 июля 1855 года настал славный черед Павла Степановича Нахимова, который получил смертельное ранение на 3-м бастионе.

Нахимов поехал на 3-й бастион потому, что узнал о начавшемся усиленном обстреле этого укрепления. Прибыв на бастион, Нахимов сел на скамье у блиндажа начальника, вице-адмирала Панфилова. Кругом стояло несколько флотских и пехотных офицеров, толковали о служебных делах. Вдруг раздался крик сигналиста: бомба! Все бросились в блиндажи, кроме Нахимова, который, беспрестанно твердя своим подчиненным о благоразумной осторожности и самосохранении, сам остался на скамье и не пошевельнулся при взрыве бомбы, осыпавшей осколками, землей и камнями то место, где прежде стояли офицеры. Когда миновала опасность, все вышли из блиндажа, разговор возобновился, о бомбе и в помине не было.

Но вот оба всадника оказались уже на Малаховом кургане, и на том именно бастионе, где пал в октябре Корнилов и который с тех пор назывался Корниловским.

Нахимов тут соскочил с коня, матросы и солдаты бастиона сейчас же окружили его.

“Здорово, наши молодцы! Ну, друзья, я смотрел вашу батарею, она теперь далеко не та, какой была прежде, она теперь хорошо укреплена! Ну, так неприятель не должен и думать, что здесь можно каким бы то ни было способом вторично прорваться. Смотрите же, друзья, докажите французу, что вы такие же молодцы, какими я вас знаю, а за новые работы и за то, что вы хорошо деретесь, — спасибо!” На матросов, по наблюдению окружавших, навеки запомнивших все, что случилось в роковой день, речь и уже самое появление их общего любимца произвели обычное бодрящее, радостное впечатление. Поговорив с матросами, Нахимов отдал приказание начальнику батареи и пошел по направлению к банкету, у вершины бастиона. Его догнали офицеры и всячески стали задерживать, зная, как он в последнее время ведет себя на банкетах. Начальник 4-го отделения прямо заявил Нахимову, что “все исправно” и что ему нечего беспокоиться, хотя Нахимов ни его и никого вообще ни о чем не спрашивал, а шагал все вперед и вперед.

Капитан Керн, не зная, что только придумать, чтобы увести Нахимова от неминуемой смерти, сказал, что идет богослужение в бастионе, так как завтра праздник Петра и Павла (именины Нахимова); так вот, не угодно ли пойти послушать? “Я вас не держу-с!” — ответил Нахимов.

Дошли до банкета. Нахимов взял подзорную трубу у сигнальщика и шагнул на банкет. Его высокая сутулая фигура в золотых адмиральских эполетах показалась на банкете одинокой, совсем близкой, бросающейся в глаза мишенью прямо перед французской батареей. Керн и адъютант сделали еще последнюю попытку предупредить несчастье и стали убеждать Нахимова хоть пониже нагнуться или зайти к ним за мешки, чтобы смотреть оттуда. Нахимов, не отвечая, стоял совершенно неподвижно и все смотрел в трубу в сторону французов. Просвистела пуля, уже явно прицельная, и ударилась около самого локтя Нахимова в мешок с землей. “Они сегодня довольно метко стреляют”, — сказал Нахимов, и в этот момент грянул новый выстрел. Адмирал без единого стона упал на землю, как подкошенный.

Штуцерная пуля ударила в лицо, пробила череп и вышла у затылка.

Он уже не приходил в сознание. Его перенесли на квартиру. Прошел день, ночь, снова наступил день. Лучшие наличные медицинские силы собрались у его постели. Он изредка открывал глаза, но смотрел неподвижно и молчал. Наступила последняя ночь, потом утро 30 июня (12 июля н.ст.) 1855 года. Толпа молчаливо стояла около дома. Вдали грохотала бомбардировка.

Вот показание одного из допущенных к одру умирающего: “Войдя в комнату, где лежал адмирал, я нашел у него докторов, тех же, что оставил ночью, и прусского лейб-медика, приехавшего посмотреть на действие своего лекарства. Больной дышал и по временам открывал глаза; но около 11 часов дыхание сделалось вдруг сильнее; в комнате воцарилось молчание. Доктора подошли к кровати. „Вот наступает смерть“, — громко и внятно сказал Соколов, вероятно не зная, что около меня сидел его племянник П. В. Воеводский... Последние минуты Павла Степановича оканчивались! Больной потянулся первый раз и дыхание сделалось реже... После нескольких вздохов он снова вытянулся и медленно вздохнул... Умирающий сделал еще конвульсивное движение, еще вздохнул три раза, и никто из присутствующих не заметил его последнего вздоха. Но прошло несколько тяжких мгновений, все взялись за часы, и, когда Соколов громко проговорил: ,,Скончался“, — было 11 часов 7 минут... Герой Наварина, Синопа и Севастополя, этот рыцарь без страха и укоризны, окончил свое славное поприще”.

Матросы толпились вокруг гроба целые сутки днем и ночью, целуя руки мертвеца, сменяя друг друга, уходя снова на бастионы и возвращаясь к гробу, как только их опять отпускали. Вот письмо одной из сестер милосердия, живо восстанавливающее пред нами переживаемый момент. “Во второй комнате стоял его гроб золотой парчи, вокруг много подушек с орденами, в головах три адмиральских флага сгруппированы, а сам он был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле в день Синопской битвы. По загорелым щекам моряков, которые стояли на часах, текли слезы. Да и с тех пор я не видела ни одного моряка, который бы не сказал, что с радостью лег бы за него”.

Похороны Нахимова навсегда запомнились очевидцами. “Никогда я не буду в силах передать тебе этого глубоко грустного впечатления. Море с грозным и многочисленным флотом наших врагов. Горы с нашими бастионами, где Нахимов бывал беспрестанно, ободряя еще более примером, чем словом. И горы с их батареями, с которых так беспощадно они громят Севастополь и с которых они и теперь могли стрелять прямо в процессию; но они были так любезны, что во все это время не было ни одного выстрела. Представь же себе этот огромный вид, и над всем этим, а особливо над морем, мрачные, тяжелые тучи; только кой-где вверху блистало светлое облако. Заунывная музыка, грустный перезвон колоколов, печально-торжественное пение.... Так хоронили моряки своего Синопского героя, так хоронил Севастополь своего неустрашимого защитника”.

(Историк Тарле Е.В.)

Сегодня отмечается день памяти Михаила Павловича Яковлева (1903-1939), участника боев на Халхин-Голе, командира танковой бригады, Героя Советского Союза.
С 13 лет, закончив 4 класса школы, Михаил пошел работать подручным литейщика на завод в Ленинграде. С марта 1921 года в Красной Армии, в хозвзводе пулеметных курсов. Участвовал вместе с курсантами в ликвидации антоновских банд. Через два месяца Яковлев был направлен в пехотную школу. По окончании ее с отличием, началось быстрое продвижение по службе: командир взвода, командир роты, командир батальона в 32-м полку 11-й Ленинградской стрелковой дивизии. С апреля 1931 года — командир учебного батальона 11-го Алма-Атинского стрелкового полка. В 1935—1936 годах командир стрелково-пулеметного батальона 9-й отдельной мотомехбригады. После окончания в 1937 году Ленинградских бронетанковых курсов усовершенствования комсостава имени А.С.Бубнова, в сентябре 1938 года был назначен командиром 11-й танковой бригады.
Участник боев с японскими войсками в Монголии на реке Халхин-Гол с 11 мая 1939 года. Отличился в бою 3-5 июля 1939 года с превосходящими силами японских войск, захватившими господствующую высоту — гору Баин-Цаган и прилегающие к ней участки местности, что создавало угрозу для основной группировке советско-монгольских войск. Погиб в бою 12 июля 1939 года.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 августа 1939 года «за умелое и мужественное командование танковой бригадой и личный героизм, проявленный в Баинцаганском сражении с японскими милитаристами», комбригу Яковлеву Михаилу Павловичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.