Сталинист Матвей Захаров

22 марта 1963 года Хрущев понизил в должности Маршала Советского Союза М.В.Захарова

Сразу после отстранения Хрущёва от власти, в ноябре 1964 года Захаров был повторно назначен (вместо погибшего в авиационной катастрофе С. С. Бирюзова) начальником Генерального штаба Вооружённых Сил СССР — первым заместителем Министра обороны СССР. В 1967 году он находился в длительной командировке в Египте, решая вопросы восстановления египетской армии после разгрома от Израиля в Шестидневной войне.

Публикуем очерк о Захарове нашего постоянного автора Анатолия Журина.

… Напав на нашу страну без объявления войны, агрессор немало удивился тому, как бесстрашно и организованно встретили его войска Одесского военного округа. Так, пограничники, приняв на себя удар немецко-румынских соединений, не были застигнуты врасплох, не стушевались и летчики-истребители округа, сбив в первые же часы несколько вражеских бомбардировщиков. Более того, уже на четвертый день войны сводные подразделения 26-й Чапаевской дивизии пограничников и моряков Дунайской военной флотилии высадили десант на правый берег Дуная и провели несколько успешных операций на территории врага. Это, кстати, был первый десант наших войск во время Великой Отечественной войны.

Об обстоятельствах тех трагических для страны событий мы беседуем с Владимиром Захаровым, доктором физико-математических наук, профессором, бывшим заместителем руководителя Государственного комитета СССР по гидрометеорологии, известным ученым в области создания двигателей усовершенствованного типа для летательных аппаратов, с сыном дважды героя Советского Союза Матвея Васильевича Захарова. Военная литература уделила Матвею Захарову немало строк, свидетельствующих о его высоком профессиональном мастерстве штабного командования. Он успешно разработал более 20 фронтовых наступательных операций, таких, как Белгородско-Харьковская, Корсунь-Шевченковская, Ясско-Кишиневская, Будапештская и другие. Генерал Захаров в совершенстве владел методами управления крупными войсковыми объединениями. Особый случай в его фронтовой биографии – как раз самое начало войны.

- Владимир Матвеевич, известно, что за два дня до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз ваш отец создал штаб полевой армии из группы офицеров Одесского военного округа. Этот шаг генерал-майора Захарова позволил заранее привести войска в полную боевую готовность и в первые дни войны не только успешно отражать натиск фашистских сил, но и наносить им значительный урон. Отец делился с вами подробностями тех дней?

- Отец вообще очень скупо вспоминал о войне. Но подробности первых ее десяти дней, когда он был начальником штаба Одесского военного округа, описал в своей книжке «Генеральный штаб в предвоенные годы», вышедшей в свет через 18 лет после его кончины. Там есть и упоминание о том, как он поднял войска по тревоге, какие давал указания вечером 21 июня. В эти дни Одесский округ должен был проводить плановые командно-штабные учения. Основываясь на данных разведки, отец сделал вывод, что вторжению врага будет предшествовать удар по аэродромам. Поэтому он убедил командующего округом Якова Тимофеевича Черевиченко отменить учения. Что согласовали и с наркомом обороны СССР С. Тимошенко, и начальником Генштаба Г. Жуковым. 20 июня отец поездом выехал в Тирасполь, где заранее уже был подготовлен командный пункт, и там принял решение вывести все войска из казарм, чтобы переместить их поближе к границе, а авиацию рассредоточить по всем запасным аэродромам. Командующий авиацией округа Федор Георгиевич Мичугин, правда, высказал сомнение: не побьем ли всю авиацию? Пришлось отцу оформлять письменный приказ о срочном перебазировании самолетов. В ночь на 22 июня из Москвы пришло откорректированное указание не делать скоропалительных шагов, но свой приказ отец не стал отменять.

- Не рисковал ли он? Ведь, по сути, он призывал нарушить приказ Сталина о невыводе войск к границе…

- В воспоминаниях маршала авиации (а встретил он войну старшим лейтенантом, летчиком легкого бомбардировщика Су-2) Ивана Ивановича Пстыго, есть слова, что отец, конечно, рисковал своей головой, но, если бы подчинился приказу из Москвы, он рисковал бы судьбами воинов вверенного ему округа. А так утром 22 июня 1941 года фашистские бомбы обрушились на пустое место. Кстати, об этом мне рассказывал и маршал Малиновский, который тогда командовал 48-м стрелковым корпусом. С Родионом Яковлевичем отца связывала крепкая дружба до последних дней жизни. С ним он познакомился еще в 30-х, когда был начальником оперативного отдела штаба Белорусского округа, а. Малиновский там служил старшим офицером.

«Критерием оценки готовности штаба к началу войны является быстрая смена городских условий на заранее подготовленный полевой командный пункт. История минувшей войны отметила в этом отношении всего лишь один пример – штаб Одесского военного округа. Еще в ночь на 20 июня командный состав уже находился на полевом командном пункте, оборудованном всеми средствами связи, что позволило привести войска в состояние полной боевой готовности и в первые дни войны успешно отражать натиск весьма крупных сил противника, нанося ему значительный урон». (Из воспоминаний И.С. Конева)

- Отец как-то ощущал давление со стороны Сталина?

- Он об этом мне не рассказывал.

- Ваш отец – профессиональный военный, и, как и все военачальники того времени, вынужден был подчиняться всем указаниям верховного главнокомандующего, не имеющего специального образования. Насколько серьезно воспринимал их отец?

- Вполне адекватно. Скажу больше: он считал, что Сталин все же обладал полководческим даром, и, хотя у него не было никакого военного образования, вождь вполне владел ситуацией на фронтах. Отец уважительно относился и к мнению Жукова, но считал его слишком жестким военачальником. С ним у него никогда не было приятельских отношений. И все же, когда Жукова сняли с должности министра обороны, особой радости или злорадства на лице отца не было – он просто отнесся к этому спокойно. Наша семья, кстати, и сегодня общается по-доброму с дочерью Георгия Константиновича, вместе вспоминаем 1948-й год, когда познакомились.

Несмотря на достаточно прохладные между ними отношения, я нигде не читал и не слышал никогда, чтобы Жуков о моем отце сказал что-либо плохое, да и отец о нем никогда нелестно не отзывался. Закрытая до поры-до времени отцовская книжка о Генштабе «Накануне великих испытаний» в предвоенные годы вышла под грифом «секретно» в 1966 году, когда Жуков был в опале. Я ее прочитал уже в 90-х. А подарил мне эту книгу начальник Академии Генштаба, а потом и министр обороны при Ельцине Игорь Николаевич Родионов. И вот там отец, вспоминая Халхин-Гол, писал, что руководство страны не ошиблось, приняв решение назначить Георгия Константиновича командующим, и он в этой войне в полной мере проявил свой полководческий дар. Ясно ведь, что уж в то время, когда писалась книга, и Жуков оказался не у дел, отцу незачем было лить елей – он просто написал то, что думал. Кстати, когда Хрущев стал первым секретарем ЦК, отец, будучи командующим войсками Ленинградского военного округа, на встрече его в Ленинграде не выстроил почетный караул. За что Никита Сергеевич устроил ему разнос. Отец рассказал об этом Жукову, и тот его поддержал. Как я позже узнал, по рангу почетный караул мог быть выстроен только перед председателем правительства, коим Хрущев тогда не был, или перед председателем президиума Верховного совета.

Помню и другое. Через год или два прилетает в Ленинград Жуков, и конечно, отец его, министра обороны, встречает, как и положено, по всей форме. А после встречи приезжает домой сильно расстроенный. На наши взволнованные расспросы бурчит: «Елкой меня обозвал». Дело в том, что отец по случаю надел мундир со всеми своими орденами и медалями, количество которых мало у кого было. Жуков же, как назло, приехал в мундире, но с колодками. Вот вид отца его и разозлил, да так, что не сдержался. Истины ради, скажу, что и отец особой сдержанностью не отличался. О его жестком характере, кстати, вспоминал генерал-лейтенант Михаил Абрамович Мильштейн. Да и известный писатель - фронтовик Владимир Карпов писал о нем, как о «чутком, отзывчивом, доброй души, обладающем сильным, смелым умом, находчивостью, мудростью и, в то же время крутом, порой беспощадном, со вспышками справедливого гнева».

- Принято считать, что ваш отец – единственный из маршалов, кто свои геройские звезды почему-то получил не во время войны…

- Это не так – первую свою Золотую звезду он получил за войну с Японией в сентябре 45 года. Тогда все управление Второго Украинского фронта перебросили туда. Первый же боевой орден - Красной звезды ему вручен еще в 1939 году за Халхин-Гол. На войне получил два ордена Суворова первой степени, два ордена Кутузова первой степени и три ордена Красного Знамени. В мае 45 года он был единственным, кому присвоили звание генерала армии. Мы с братом и мамой гостили тогда у него в Чехословакии в 20 км от Братиславы, где размещался штаб 2-го Украинского фронта. Я хорошо запомнил этот штабной дом, и когда через много лет в 2005 году осуществилась моя мечта туда приехать, безошибочно показал его сопровождающему меня словаку. Дело в том, что за домом была пасека, и в 45 году меня здорово там покусали пчелы. Так что забыть это, как и празднование Победы, я просто не имел права. Все мы спали, когда нас разбудил нас крик отца: «Ура! Ура!» Мы испуганно вскочили, мама включила свет, а он не может успокоиться: «Победа! Победа!» Начал нас, своих сыновей, подбрасывать к потолку, маму обнимать. Потом помню, был банкет для высшего командования, на котором с речью выступал командующий фронтом Малиновский. Нас детей, конечно, туда не приглашали, но взрослые нам описали происходящее там в красках. Вообще, на фронт папа нас брал с собой несколько раз – на Украину, в Молдавию, на Калининский фронт. В 43-ем году в июне, например, вызвал из Куйбышева, где мы были в эвакуации, в расположение штаба Степного фронта, как раз перед началом Курской битвы.

- Отец не звал вас повторить его военную стезю?

- Понятно, что я с детства видел себя в погонах. На Калининском фронте нам с братом даже пошили солдатскую форму и сапожки, но отец был против категорически: «Ты просто не представляешь себе, что такое служить в армии», – наставлял он меня, приводя в пример свою хлопотную, полную лишений судьбу. В общем, пошел я в МГУ на физический факультет. По распределению попал, как тогда говорили, в «почтовый ящик». На собеседовании меня спросили: «А вы активными веществами занимались?» На всякий случай ответил утвердительно, хотя, понятия не имел, что это такое. Когда рассказал своим знающим однокурсникам, они головой покачали: «Да это же уран!» Со мной примерно такой же конфуз случился в школьной жизни: когда на городской олимпиаде по химии спросили, как называются элементы, содержащие С2Н5ОН. Так я, вместо того, чтобы ответить алкоголяты, сказал «спиртяты». Ох, и смеялись тогда преподаватели! Но все же меня без экзаменов приглашали на химфак МГУ. Отработал два года в ящике, поступил в аспирантуру. В Госкомгидромет СССР я пришел в 1979 году и ушел с должности зампредседателя уже после развала СССР.

- Известно, что после войны вашего отца как руководителя ГРУ откомандировали в Китай. Он вам об этой части своей биографии рассказывал?

- Об этом он никогда особенно не распространялся. Но его действительно туда направили во главе группы генералов Генштаба в 1950 году в качестве консультантов. Правда, официально он числился как специальный корреспондент газеты «Правда» Матвеев. Ситуация, на территории Корейского полуострова тогда, как известно, развивалась по следующему сценарию: до начала серьезного военного противостояния между югом и севером стороны обменивались локальными перестрелками. А потом войска Северной Кореи переступили 38-ю параллель и двинулись на юг полуострова. Причем так успешно, что, несмотря на массированную авиаподдержку ВВС США, а также ввод трех американских дивизий, в руках южан осталась лишь десятая часть территории с портом Пусан. Но потом ситуация круто изменилась и при поддержке международных сил ООН противник перешел в контрнаступление. Для Корейской народной армии наступили сложные времена – она несла тяжелые потери и отступала по всему фронту. Вот тогда-то правительство КНДР обратилось к советскому руководству с просьбой оказать помощь в прикрытии с воздуха боевых порядков. Однако СССР по-прежнему воздерживался от прямого военного вмешательства в войну, сделав упор на военные поставки на север Кореи и в Китай. В то же время на территории Китая началось формирование 64-го особого истребительно-авиационного корпуса, принимавшего в дальнейшем непосредственное участие в Корейской войне в качестве «китайских добровольцев». Конечно, участие Советского Союза в войне было засекречено, поэтому на наши МиГ-15 наносились китайские опознавательные знаки, пилотам были выданы китайская форма и китайские документы. На раннем этапе действий корпуса лётчикам запрещалось вести переговоры в эфире по-русски; им пришлось учить необходимые в воздушном бою корейские фразы, однако уже после первых боёв это требование было снято из-за его практической невозможности. Сам же факт участия советских лётчиков в войне был обнародован в СССР только в 1970—1980-е годы. Несмотря на всю секретность, лётчики авиации ООН прекрасно понимали, кто является их противником. Кстати, много лет спустя, летчики СССР и США, участвовавшие в тех боях, подружились и даже совместно проводили встречи.

- В общем, планы Северной Кореи захватить весь Корейский полуостров тогда не осуществились, и, в конце концов, все вернулось на круги своя, правда, приведя к огромным потерям в живой силе и технике. Как вы думаете, перелистывает ли страницы этой, в общем-то, печальной книги истории нынешнее руководство, когда грозит новой войне своим южным соседям?

- По-моему, во главе этой страны стоят все же вполне разумные, умеющие считать боевые ресурсы люди, и никакой войны они, конечно, не начнут. Их ограниченное количество ракет с ядерными боеголовками ничего сегодня не решит, зато перспектива быть самим стертыми с лица земли в случае военной с их стороны авантюры им светит. Тем более что сегодня ни Россия, ни Китай не станут ввязываться в войну. Знаю, что отец скептически относился к той войне, но куда ему деваться - приказ из Кремля не обсуждался. Нельзя же было бросать в беде государство, которое мы сами создали. Вообще, для СССР эта война оказалась практически столь же неожиданной, как и Великая Отечественная. Никто не ожидал такой прыти от Ким Ир Сена. Кстати, за помощь Корее в 1953 году отец получил медаль китайско-советской дружбы. А в 1970 году он уже в качестве начальника Генштаба был гостем Ким Ир Сена, и тот наградил его высшим государственным орденом Северной Кореи.

- Понимаете,- вдруг, как будто что-то особенное вспомнил Владимир Матвеевич, - мне, можно сказать, во многом помогало по жизни имя отца и всюду открывало передо мной двери. Не знаю людей, которые бы плохо о нем отзывались. Помню, в 68 году я, кандидат наук, вместе с отцом попал в Академию наук, где он делал доклад о юбилее Советской Армии, и президент АН СССР Мстислав Всеволодович Келдыш, спросив у отца, чем я занимаюсь, пригласил меня на работу в свой институт прикладной математики. Дома с отцом состоялся серьезный разговор: «А хватит ли твоих знаний, чтобы не опозорить нашу фамилию в этом солидном учреждении?» - спросил отец. В общем, я, конечно, приехал к Келдышу и честно сказал, что не пойду… Пример честного служения отца своему делу у меня всегда перед глазами…

- Матвей Васильевич вступил в ряды Красной Армии в 1918 году. В Гражданскую войну он командовал батареей, дивизионом, воевал против Деникина, белых казаков. Он никогда не сокрушался по поводу того, сколько наших людей в то время полегло с обеих сторон на родной земле?

- Об этом со мной не говорил, да и не принято было в его времена вспоминать: из тех, кто, к примеру, окончил Академию Генштаба царской армии, около трети сразу стали красными офицерами, чуть больше трети ушли в белую гвардию. Остальные предпочли не принимать участия в гражданской войне. Отец был из тверских малоимущих крестьян, поэтому, воюя на стороне красных, он не сомневался, что служит своему народу…

Комментарии: